Обсидиановый нож - Страница 182

182

Хранителей гонии было двое. От темна до темна либо один, либо оба они, покрытые до ушей черными муравьями, возились у своего дерева. Поступки их были непонятны — они рассматривали муравьев или подкармливали их. Больше ничего. На окружающее не реагировали. Колька видел, как обезьяна уронила спелый плод ниу на спину Хранителю, и тот машинально, не отрываясь от своих шестиногих, очистил мякоть с лопатки. Потом Колька увидел, что и другие работают неистово.

Дхарма была занята весь день и добрую часть ночи. Вместе с гигантом Лахи, старшим Врачом, проверяли поочередно здоровье каждого Охотника и «кормили нардиков жидкостями». Врачи выкармливали нардиков из зародышей, привозимых на Птицах — через день прилетал особый гонец. Двое Врачей постоянно были на Границе с охотничьими отрядами, а сверх того, конечно — песни у гонии. Врачи пели так же дотошно, как Охотники — бесконечные подробности, описывающие тончайшие изменения нардиков, самочувствие пациентов, их настроение, работоспособность. Колька понимал не все и диву давался, глядя на эту ровную, пчелиную суету, неторопливую сосредоточенность… Большие, красивые, одинаковые люди, в одинаковых коричневых поясках. Только жуки разноцветные, знаки касты — а люди похожи до утомительности — рост, осанка, благообразность, мускулатура. Одинаковое поведение, одинаковые улыбки. Иерархия отношений была незаметна. Хотя Джаванара называли старшим Охотником, Брахака — старшим Управляющим Равновесием и даже обращались к нему в третьем лице: «почтенный».

По логике вещей Джаванар был начальником заставы, а Брахак при нем — представитель правящей касты, вроде политработника. Дальше надстраивалась иерархическая лестница с Нараной, бездушным владыкой, на верхушке. Но логика той жизни оказывалась нелогичной в этой.

Система, состоящая из руководителей и подчиненных, целесообразна только для передачи-приема приказаний. В других случаях она просто бессмысленна. А здесь не существовало даже понятия «приказ», «распоряжение», и в языке не существовало императива. Было особое наклонение, Колька назвал бы его «косвенный императив к неразумным существам», оно употреблялось исключительно в разговорах о животных Равновесия. «Собака послалась мною, дабы прогнать болотную кошку». Другой пример: Управляющие Равновесием — почти все Охотники принадлежали к этой касте — получали приказы, по-видимому, приказы от Нараны, прямо по гонии. Колька слушал внимательно и убедился, что Нарана выдает несколько вариантов поведения. Например, после доклада о соне с недоразвитой лапой Нарана посоветовала либо напустить на сонь каких-то животных, либо заставить обезьян снять с деревьев какие-то плоды, либо ничего не предпринимать… Нет, владыка не станет советовать…

Натолкнувшись на эту мысль, Колька и начал присматриваться к взаимоотношениям людей на Посту. Проверка — если Нарана диктаторствует, то ей необходимы субдиктаторы, чтобы власть ветвилась, как дерево, достигая самых мелких веточек. Может быть, предположил он, Великая Память имеет двойную функцию: для простых смертных она — гибрид справочника со счетной машиной, а местному руководству, сверх этого, дает циркуляры, приказы и прочее?

Не получилось. Здесь действительно не отдавали приказов. Такой вещи, как расписание нарядов, тоже не водилось — к выступающему наряду сбегались все Охотники, Но-ре-ма играл на тааби, и кто-то уходил, а кто-то оставался. Старший Охотник Джаванар действительно распоряжался, но не Охотниками, а патрульными животными, и это занимало уйму времени. Джаванар спал два-три часа в ночь, и поэтому, а не почему-либо другому, прочие Охотники старались услужить ему, принести ему лук, выкупать его собак, пойти в наряд… То же с Брахаком. Когда он прибежал выручать Кольку от носорога, он был в охотничьей одежде — шел на Границу. Зачем? Он выращивал новую гонию на «Поляне железного дома» и в следующие трое суток приходил на Пост только поспать. Его титул «почтенный» оказался возрастным. Каждого, прожившего шесть дюжин лет, было принято называть «почтенный» — как у нас стариков называют дедушкой.

Наконец, Колька подумал о гигантских нардиках и отчетливо понял: системы принуждения здесь нет. Чтобы заставить Головастого поступить по-своему, Нарана создала роботов — на других людей не рассчитывала, следовательно. Таков был смысл разговора Дхармы с Кару-Кузнецом и Хранителем Памяти.

Все эти мысли формировались в Кольке исподволь, незаметно. На пятый или шестой день одиночества — он сбился со счета — что-то засосало под ложечкой, как от голода. Он сидел на траве, перед рисунком Брахака, в своем доме, когда ощутил: интересно. Как же они организованы, их больше миллиона в Равновесии? Он посидел еще, прислушался, но сосущее любопытство не уходило. «Плевать, все равно ты не выдержишь, сдохнешь…» Он побагровел, услыхав этот знакомый, отвратительный, блатняцкий тенорок — свою шкурную сущность… «Да разорвись ты, лопни, я — человек, ученый, я Головастый!»

Дхарма работала в лечилище. Увидела, как он вбежал, и просияла. Оставила нардиков, пошла навстречу — улыбка красила ее необыкновенно, и шла она, как плыла… «Для тех, кого я жажду…»

Почему ты жаждешь меня, а не красавца Лахи?

Почему ты ночуешь в одном доме со мной? Как Врач ты считаешь, что мне нужна женщина?

Что ты «соединяла и отсекала» в моем мозгу, и как ты удержала меня на краю безумия?

Что поняла сейчас, сию минуту — вчера я приходил в лечилище, ты не подняла головы?..

182